Минди смотрели на Томми и улыбались. Минди – презрительно, Карла – вызывающе.

Ее глаза сияли от гордости, губы слегка шевелились – она что-то говорила Минди.

Томми поднялся по лестнице под их пристальными взглядами, вопросительно глянул на Карлу, но она не ответила ему ни словом, ни движением.

За спиной Томми они обе расхохотались, а смех в спину больнее, чем удар в спину, и Томми ощутил это в полной мере.

Тучи чернели и чернели. Появилась лиловая угрожающая тьма, обнявшая их с горизонта. Томми наблюдал за небом из школьных окон, не слушая учителей и не занимаясь ничем полезным. Он просто сидел и смотрел, сложив руки перед собой.

Вот-вот прольется дождь. Наверное, ледяной и жесткий, как копья, как стрелы, как титановые пластины, вшитые в живую плоть Кита.

У неба были свои неприятности, у Томми – свои. Вопреки им он не думал о страхе, а старательно изменял и переделывал себя, подставляя кусочки мозаики, собранные по всему городу.

Мистер Пибоди.

«Этот город полное дерьмо, парень. Поднимись над ним, помаши крылышками и ты увидишь большую-пребольшую кучу отменного дерьма».

Джастин.

«Ты либо друг, либо никто».

Кевин Кленси.

«Соответствовать всему, что от тебя хотят другие, – смертельно опасно для твоей нежной душонки и тощего тельца. Ты скоро повесишься, будешь болтаться в петле, обмочишь штаны и обделаешься, а твоя мама закажет в морге грим мальчика-ангелочка. Но знаешь, если Они доводят людей до самоубийства, то должны понимать, что могут довести и до убийства тоже, не так ли?»

Кит Хогарт.

«Я одолжу тебе тачку и ствол. Изменить жизнь без боя? Да ты смеешься, Томми. Остановись… Стой. Стой…»

– Стой, – сказал Берт Моран, отталкивая Томми от двери в мужской туалет. – Иди в кустик, присядь на корточки и пописай. Сюда тебя никто не пустит.

– Ты мне надоел, Берт. С дороги, или я выбью тебе мозги и спущу их в унитаз. Слышишь меня, Моран? Посмотри на меня – я твоя смерть. Не ожидал увидеть меня так рано? Думал, смерть – сказочка для неудачников? Ошибочка вышла.

– Митфорд! – Это Макгейл, веселый, улыбающийся.

Пыльная подошва его кроссовка отпечаталась на темных джинсах Томми. Томми удержался на ногах, и пошел вдоль стены, прихрамывая. Давление в мочевом пузыре усиливалось.

– Кирк. Как ты считаешь, сколько тебе осталось? Не пытайся узнать у меня, решай сам. Хоть раз в жизни что-то реши сам – напоследок. Окей? Это будет полезным уроком. Сколько минут ты себе отведешь? Три? Пять? Сколько времени тебе понадобится, чтобы прочитать молитву или завязать шнурки?

Мимо равнодушной тенью проскользнул Алекс. Томми узнал его по запаху. Его чувства обострились, напряжение возросло, а рука сжимала невидимое оружие.

– Алекс? Обернись и посмотри на меня.

– Опять травите малютку Томми?

Макс Айви. Остановился посмотреть на шоу. Слева снова Кирк, снова боль в бедре и еще один отпечаток на джинсах. Позорные метки на загнанном зверьке.

Карла Нобл, Минди, Тина Джефферсон, Саймон Клири.

Запахи, взгляды, отчуждение.

– Она надевала босоножки на белые носки! Ты представляешь?

– Наверное, будет дождь. У тебя есть зонтик, Тина? Пойдем из школы вместе?

– Дай попробовать твой ключ, по-моему, мой погнулся или что-то в этом роде…

– Митфорд, ты принес мне деньги?

Это снова Берт Моран, его дышащая тупая туша, раздробившая ногу Киту Хогарту. Кит спит в наркотическом сне, на его лице маска, и собравшиеся кругом медики ввинчивают в его кость пластины, ставят спицы и прокалывают насквозь разошедшуюся кожу.

Берт Моран – здесь. Новый капитан старой команды.

Он здесь и ему нужны пятьдесят баксов.

– К черту тебя, неуклюжий ублюдок.

– Пошел к черту, ублюдок.

Что из этого произнесено вслух?

Первым рассмеялся Кирк Макгейл, за ним, повизгивая, захохотал Макс.

– Ублюдок – твой папочка, Митфорд, – удовлетворенно пояснил Берт. – Я вчера пялил твою мамашу, а он даже выпить мне не предложил.

Томми остановился. Иллюзия тяжелого, уверенно лежащего в руке оружия, стала полной, и этой потяжелевшей рукой, сжатой в кулак, он наотмашь ударил Морана.

Ударил и сжался. Моран должен был, обязан был обрушить на Томми ответный удар, но вместо этого он слепо качнулся, схватившись за челюсть. Сделал два шага назад и прислонился к стене, мотая головой, словно бык в стойле.

– Он тебя уделал! – в полном восторге заорал Кирк, пританцовывая вокруг Берта. – Тебя уделал педик, Моран! Ну ты и баран!..

Макс Айви вздохнул.

– Ничего особенного не случилось, – брезгливо сказал он. – Заехал в челюсть, а Моран пасть разинул, и продырявил себе зубами язык.

В подтверждение его диагноза Берт наклонился, уперся руками в колени и сплюнул на пол кровавую пенистую лужицу.

– Ты в порядке, чувак? – спросил Кирк, нагибаясь и пытаясь заглянуть в лицо Берту.

Томми не стал дожидаться ответа. Он ускорил шаг и завернул в боковой коридор, надеясь, что дверь на запасную лестницу открыта, и можно будет ускользнуть через нее.

Уверенность и Томас покинули его при виде крови.

Страх снова появился, старый приятель-страх. Никакого выхода, ни на запасную лестницу – дверь заперта намертво, ни выхода из школьного кошмара.

Еще целый год, подумал Томми. Мне учиться с ними целый год. Пожалуй, Кленси прав, и придется вешаться.

Эта мысль его неожиданно позабавила.

– Открыть дверь? – ровным мягким голосом спросил кто-то.

Томми шарахнулся и натолкнулся на худое, еле теплое тело.

– Стэнли! – с облегчением выдохнул Томми. – Откуда ты взялся?

– Я тут был, – самодовольно сказал Стэнли и показал Томми длинную швабру, мягкая длинная щетка которой распласталась по полу грязной медузой. – У меня есть ключ.

– А тебе не попадет, если ты меня выпустишь?

Стэнли медленно покачал головой и вынул из кармашка рабочего комбинезона блестящую связку.

Он почти не глядя выбрал ключ, вставил его в замок и провернул. Дверь тихонько раскрылась, Томми сбежал вниз по лестнице и не видел, как Стэнли поднимает к носу швабру и нюхает ее, пропахшую мочой, грязью и моющим средством. Нюхает сосредоточенно, с наслаждением.

И только после этого снова запирает дверь.

Запасная лестница привела Томми в тупик. Вторая дверь, ведущая на улицу, тоже была закрыта. На маленькой площадке перед дверью умещались: пластиковое ведро с отломанной ручкой и коробка с пустыми картонными папками, аккуратно сложенными в кипы и перевязанные веревками.

Больше не было ничего, и наверху тоже ничего и никого не было – дурачок Стэнли ушел, не задумываясь о дальнейшей судьбе Томми.

– Господи, а… – простонал Томми, хватаясь за стену одной рукой, а другой расстегивая ширинку.

Мерилом счастья его сегодняшнего дня оказалось сломанное пластиковое ведро, иначе пришлось бы коротать время запертым наедине с огромной лужей мочи.

Звонить и просить о